Я учился в Карельском училище культуры, в которое пришел прямо с поезда, после службы на подводной лодке, в морской форме, и - поступил. Надо было прочесть стихи, басню, покривляться. Я все сделал: надо было жить дальше. Надо было где-то жить... В училище давали койко-место, в отличие от вокзала, где давали только в морду: милиция, ОМОН и вокзальная мафия. Чего конкретно я хочу, я не знал. Зато я знал, чего я не хочу точно: возвращаться в детдомовскую Владимирскую область, вновь окунуться в «соленое детство». Там были все наши, кто где. Чаще в тюрьме, в борделе, на кладбище. А большинства уже и не было в живых... Какое пронзительное сочетание - НЕТ ЧЕЛОВЕКА, как так? Я хорошенько прикинул, семь раз, и - отрезал. Хотя по статистике 100 процентов детдомовцев возвращаются на территорию своего детства, это как истина, но - что мне статистика?

Все три года учебы вспоминаю с благодарностью к тем, кто меня терпел. Двадцатишестилетний детдомовский мальчик - это готовый государственный обвинитель. Хотя о том, что я из детдома, вообще-то не знал никто, и - меня терпели. А я чувствовал свою недотепистость, малообразованность, бессемейность, но вместе с тем желание что-то делать, так меня научили в детстве. И все-таки что-то внутри, ближе к сердцу, не давало мне спать, поднимало по ночам, тащило на балкон смотреть на звезды. Это что-то отдельно от меня думало, жило, готовилось к прыжку. Голова-то молчала! И только потом я понял, что за меня думала моя маленькая - с кулачек или еще меньше - Божья душа..."

Полный текст эссе находится здесь.